Как жили шахтеры Донбасса

От скаифских и более ранних времен - до наших дней.

Как жили шахтеры Донбасса

Сообщение Шанхаец » 01 мар 2019, 17:28

Тема быта шахтеров - одна из самых ярких и грустных одновременно. Старшее поколение помнит, как три раза в сутки по улицам поселков возвращались после смены горняки. Чумазые, с вечной киркой на плече, еще в тех, картонных касках... Это в детстве. В молодости, еще до армии, я не мог привыкнуть к "шахтеркам", которые приходилось надевать на голое тело в раздевалке 10-й шахты. Огрубевшие от поты, вонючие и дырявые, они прожигали тело, пока тело не привыкало к ним. Забой приводил состояние в равновесие: тут в робе с наколенниками становилось тепло, и даже приятно. Выезд на-гора, этот счастливый и целеустремленный миг, уже не приносил такого беспокойства, как спуск в шахту. Но мы были веселы и жизнерадостны: от почти шестидесятилетнего бригадира - до восемнадцатилетнего пацана. На дворе стояла вторая половина семидесятых...

А как жили шахтеры Донбасса раньше? До войны и до революции? Об этом, пусть и не со всеми подробностями, но зато с упоминанием источников - предлагаемый вам материал.

1.jpg

"Добровольные каторжники": как жили шахтеры Донбасса

От рассказов об условиях жизни и труда донбасских шахтеров в конце XIX – начале XX века мурашки идут по коже. На основании некоторых статистических данных и личных впечатлений авторы того времени красноречиво описали быт жителей нашего региона. Этой темы коснулись, к примеру, П. Покровский, П. Сурожский, П. Фомин, С. Русов. Перед прочтением рекомендую вспомнить байки о "золотом" 1913 годе.

Арестанты жили лучше

В декабре 1913 года популярный петербургский научный журнал «Русское богатство» опубликовал статью П. А. Покровского, которая так и называется: «Как живет донецкий шахтер». Автор живописует картины невыносимого горняцкого быта, подтверждая свои слова соответствующими документами.

Покровский утверждает, что даже господа горнопромышленники Донецкого бассейна не отрицают того, что их рабочим живется скверно. Но свое равнодушие к рабочим массам они оправдывают убыточностью предприятий.

«Если бы страна могла платить за пуд угля рубль, тогда можно было бы иметь и паркетные полы в рудниках, и чуть ли не солнечный свет в шахтах – и создать лучшие условия жизни рабочих, - говорил на съезде в Екатеринославе некий ревнитель интересов предпринимателей по фамилии Казакевич, слова которого приводит П. А. Покровский. – Страна этого не хочет и не может; страна может и хочет иметь уголь по 5-6-7 копеек, соответственно этому и промышленность поставлена в такие условия, что она при всем своем желании не может содержать шахты в лучшем состоянии и подземные постройки в том виде, как это желательно».

Описывать жизнь шахтеров автор начинает с «квартирного» вопроса, который в то время был одним из самых наболевших. Выясняется, что обследование рабочего быта на крупных каменноугольных предприятиях осложнялось из-за недоброжелательности хозяев, поэтому приходится довольствоваться только внешним обзором. Но и он, по словам Покровского, производит «убийственное впечатление».

Около половины всех горняцких квартир находились в полуземлянках или летних кухнях и уже на основании этого не удовлетворяли нормам тогдашней гигиены. Кроме того, на 951 холодную квартиру приходилось всего 442 теплых. Почти все рабочее население Донбасса было лишено в своих жилищах необходимого минимума свежего воздуха и освещенности.

Не хватало и спальных мест: на одного человека приходилось 0,21 (по другой анкете – 0,39) тюфяков. Качество воды, которой всегда не хватало и за которую шахтерам приходилось платить, было очень скверным. Для наглядности П. А. Покровский приводит описания рудничных помещений при различных шахтах. Вот одно из них: «Землянки, в которых помещаются семейные рабочие, нет возможности описать, так как они представляются помещениями, негодными даже для жизни домашних животных, там темно, сыро, грязно, воздуха нет, крыши не только протекают, а местами заваливаются; дети в землянках болеют, и все жильцы имеют вид людей, страдающих изнурительными тяжкими болезнями. При руднике пекарня, мука и хлеб расположены на земляном полу».

А ведь речь идет о крупных предприятиях, где условия считались сносными! На так называемых крестьянских шахтах дела обстояли еще хуже. Доктор Конторович, который осматривал шахту Ищенко и Кулаги на земле крестьян села Никитовки, предположил, что арестанты строящейся Сибирской железной дороги живут у подрядчиков в лучших условиях, чем шахтеры на шахте у крестьянина-предпринимателя в Бахмутском уезде.

«Повторяем – убийственные санитарно-бытовые условия шахтеров делают Донецкий район гнездом и распространителем всяких эпидемий, - завершает свою статью Покровский. – Отрицать это невозможно, и всеми силами надо протестовать против такой роли донецкой промышленности, вытекающий из недопустимого отношения горнопромышленников к нуждам рабочих».

«Черновой набросок жизни»

В очерке «Край угля и железа» из журнала «Современник» за 1913 год П. Сурожский говорит, что не зря Донбасс назвали «русской Бельгией». «Но при всей своей жизнеспособности и большом промышленном размахе все здесь, в этом богатом краю, поражает хаотичной беспорядочностью, неблагоустройством. Люди, машины, жилища, отношения между людьми – все здесь производит такое впечатление, как будто это не жизнь, а черновой набросок жизни, где все спутано, скомкано, свалено в кучу».

Анализируя плачевное состояние дел в Дмитриевке, автор приходит к выводу, что поселок мог бы развиваться: у него очень выгодное положение, кругом рудники, заводы, в 10 верстах – богатая промышленная Юзовка. Но для этого нужно городское самоуправление. «О нем в Дмитриевке еще не думают, но вопрос этот назревает сам собой, как он уже назрел для Юзовки, Синельниково, Енакиево и других полугородов», - утверждает П. Сурожский.

Шахтеров автор очерка называет «ядром населения, за счет которого кормятся остальные», и вспоминает, что их называют вольными каторжниками, мучениками труда, подземными кротами. Все эти названия Сурожский считает оправданными: «Трудно сказать, где шахтеру хуже – в шахте или наверху. Наверху – землянки или, в лучшем случае, казармы, грязь, вонь, теснота, плохая пища, пьянство, отсутствие каких бы то ни было духовных интересов – некуда деть себя в свободную минуту, не с кем слова сказать по-человечески. А под землей – каторжный труд, низкая плата, обвалы, взрывы, затопления, простуда и т. д.».

Город Енакиево Сурожский называет «любопытным поселением», которое живет «без всяких признаков благоустройства». Да, есть гостиницы, магазины, клубы, трактиры, но нет никаких просветительских учреждений. Зачатков самоуправления в Енакиево не наблюдалось, а положение усугублялось еще и тем, что город состоял из четырех частей, принадлежащих разным владельцам. Каждый из них старался брать как можно больше земли в аренду и как можно меньше средств вкладывать в благоустройство. «…Обыватели только кряхтят и стонут, платя за право жить в грязи и пыли взвинченную, возрастающую с каждым годом арендную плату».

Еще один интересный отрывок очерка Сурожскго – сравнение быта заводчан и шахтеров. Если у заводских рабочих в жилищах грязь, теснота, плохая пища и полное отсутствие книг и газет, то о горняках нечего и говорить.

«Пьют шахтеры больше, чем заводские рабочие, точно желая залить водкой сознание своей трудной, горькой жизни. Каждый, может быть, знал когда-то лучшие времена, пока не работал в шахте. А здесь затянуло, засосало, опрокинуло, и стал он темной рабочей силой, темной и безответной, как земля».

Упоминает Сурожский и об авариях, и об эпидемиях, и о низких зарплатах (в Донбассе шахтеры получали минимум в два раза меньше, чем в Англии). И винит во всем горнопромышленников, которые смотрят на людей как на расходный материал. Особенно врезаются в память такие его слова: «Нет черной и беспросветной жизни у нас в России, как на шахтах. Это предел, дальше которого идти некуда. На заводах, фабриках, в сельскохозяйственном деле, во всех других производствах человек еще чувствует себя человеком, а здесь, на шахтах, это ощущение как бы утрачивается. Шахтеры превращаются просто-напросто в рабочую силу, в стадо, разрозненное, неорганизованное, связанное между собой только беспросветностью труда».

По-другому никак?

П. И Фомин посвятил горнякам Юга России целую книгу под названием «Горная и горнозаводская промышленность Юга России» (1915 год). Одна из глав посвящена быту шахтеров Донецкого бассейна.

Большое внимание автор уделяет особым отношениям между шахтерами и горнопромышленниками в регионе. Работодатели выплачивали зарплату горнякам не помесячно, а сразу за 3-4, а то и за 5-6 месяцев. Поскольку в таких условиях рабочие неизменно сталкивались с угрозой голода, предприниматели отпускали им съестные припасы в долг. Эта извращенная система расплаты и кредитования, превращение шахтеров в неоплатных должников – результат стремления горнопромышленников «привязать» их к месту работы.

Трудовые отношения накладывали отпечаток и на примитивность шахтерского быта. В числе главных проблем горняков Донецкого бассейна П. И. Фомин, как и П. А. Покровский, выделяет квартирный вопрос. В подтверждение своих слов он приводит отрывок из воспоминаний А. А. Ауэрбаха: «Помещения, в которых в то время жили шахтеры, были поистине ужасны; у хорошего помещика скот помещался лучше, чем несчастные шахтеры, жившие в землянках». Дальше можно не продолжать – все это уже описано выше.

А вот что интересно, так это описание нечеловеческих условий труда шахтеров. «Работа производится на глубине 16-60 сажень от поверхности земли при свете лампочек-коптилок, - пишет Фомин. – В продолжении всей дневной упряжки рабочий должен находиться в согнутом положении: даже в главных откаточных штрехах в редких случаях средний человек может стать во весь рост».

Воздух в шахтах сырой, пропитанный угольной пылью с различными вредными для организма газами. Работать зачастую приходится совершенно без одежды.

Такие условия работы и жизни донбасских шахтеров находили неприемлемыми и статистики-интеллигенты, и горные инженеры, и профессиональные заграничные горнорабочие. В книге описан интересный случай из рапорта начальника Луганского округа г. Фелькнера: в 1860 году вестфальские рабочие в Новочеркасске, увидев жилища местных горняков, решительно отказались спускаться под землю, чем вызвали замешательство консулов и администрации…

Но главную проблему Фомин видит не в алчности и бесчеловечности донецких углепромышленников, а в самой экономической структуре производства. Она в то время была весьма неустойчивой: периоды подъема и падения конъюнктуры постоянно сменялись. Исследователь соглашается с мнением, что шахтерский быт не мог быть другим: «Элемент случайности и непостоянства играл большую роль в промышленности, и это, конечно, не располагало ни к постройке настоящих человеческих жилищ для рабочих, ни к созданию сносных условий труда под землей».

«Нужно привыкнуть к мысли о смерти»

Еще более ранний источник (который, кстати, нетрудно найти в Сети) – это статья С. Русова «Донецкие углекопы», опубликованная в журнале «Истории политики» в 1888 году. Чтобы понять, в каких условиях живут горняки Донецкого бассейна, автор тщательно исследует и анализирует второй том «Сборника статистических сведений по Екатеринославской губернии». И на основании голых цифр приходит к неутешительным выводам.

Вот один из них: положение семейного шахтера в несколько раз хуже, нежели его собрата-одиночки. Покрыть даже самые минимальные потребности едока 6 рублями в месяц (примерно столько приходится на каждого члена шахтерской семьи) совершенно невозможно. «На такую сумму можно поддерживать себя только от голодной смерти», - пишут составители «Сборника».

Рабочие всех категорий должны получать расчеты ежемесячно, но на деле это условие не выполняется. «Администрация рудников в интересах производства и капитала постоянно старается задерживать уплату заработных денег углекопам, отчего, понятно, последние терпят многие неудобства и лишения». Данные по Голубовскому руднику показывают, что долги по зарплате за 4, 5 и даже 6 месяцев – это обыденное явление. Описывается и система продовольственных займов, о которой позже напишет П. И. Фомин.

«Трудно себе представить, чтобы в какой-либо другой отрасли промышленности, за исключением разве сибирских золотых приисков, где не признаются никакие законы и обязательства, задолженность хозяев своим рабочим достигала таких маловероятных размеров. А между тем Голубовский рудник один из самых богатых», - отмечает С. Русов.

Жилища шахтеров – «первобытные землянки, ими же самими и вырытые» - описываются со свойственным для любого исследователя ужасом. О работе встречаем некоторые новые сведения. Выясняется, к примеру, что рабочий день горняка чрезмерно долгий: от 14 до 20 часов. И каждую минуту он рискует жизнью.

«Нужно привыкнуть к мысли о смерти и не дорожить совсем жизнью, чтобы решиться на рудничный труд, где малейшая оплошность рабочего, недосмотр администрации и тому подобное могут окончиться смертью или погребением заживо», - констатирует автор.

Все это заставляет С. Русова задаться риторическим вопросом: а зачем нужна такая угледобывающая промышленность? Местному населению от неё нет никакой пользы, если не считать людей, которые находят на рудниках скудный заработок. Но и он позволяет лишь влачить жалкое существование.


Алексей Ильяшевич
https://cont.ws/@bestcat/1136116
Связь с автором: sendmail.php Ищу (дорого куплю) старые (желательно очень старые) фотографии шахт, объектов соцкультбыта и др. поселков Кураховка, Волчанка, Ильинка, Острый, Горняк, Цукурино, сел Зоряное, Жуково, Желанная, Софиевка и прилегающих районов Донбасса .
Шанхаец
Администратор
 
Сообщения: 140
Зарегистрирован: 31 окт 2010, 10:42

Вернуться в История и соседи.

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 269

cron